Хотя всё это продолжалось недолго, Каренину показалось, что он мучился, по меньшей мере, неделю беспрерывно. Силуэт вампирши, сидевшей за столом, расплывался перед глазами, а сердце, недоумевающее, куда девается его кровь,  билось всё сильнее и ожесточённей. Кажется, Кэти что-то говорила, но в ушах зверело слишком сильно, так что ни слова учитель разобрать не мог. Весь пол был залит алой жидкостью, так что учитель всерьёз забеспокоился, не помрёт ли он от потери крови.
Но, видимо, скончаться сегодня ему было не суждено, потому что когда Каренин уже собирался упасть в обморок, всё неожиданно закончилось – нет, больнее отступила, но чьи-то руки (учитель имел наглость предположить, что это была Кэти) замотали его в полотенце туго, чтобы остановить кровь и поднесли к губам коньяк. Не слыша никакаих слов, учитель машинально опустошил стопку и закашлялся. В голове понемногу прояснялось. Вкус коньяка ощущался всё чётче, ярче и виднее становились предметы в комнате. Когда учитель совершенно очнулся, он обнаружил, что лежит на коленях у Кэти. Каренин хотел сесть, или хотя бы отползти, но ничего не получилось – то ли двигаться было лень, то ли просто руки  ноги не слушались.
-Дурак, и я дура... ой прости...
Ничего-ничего. Я и правда кретин. Это ж надо было придумать…
Руки всё-таки послушались, поэтому Николай подтянул их к себе и прижал к груди, чтобы полотенце легло плотнее. Из-за её крови, или ещё из-за чего-то, было почти не больно. Только говорить и двигаться сложно.
Но надо было что-то сказать. Каренин нахмурился, с усилием привёл в движение губы и проговорил –
-Катя…
Чёрт его знает, почему он назвал её так – на русский манер. Может, потому, что точно так же звали девочку, из-за которой он убежал в лес? Неизвестно. Он хотел исправиться, но потом решил – чего уж теперь…

Теперь практически всё было в порядке – только голова немного кружилась, да грудь болела, но мысли были ясные, да и говорить вроде уже было нетрудно.
-Значит так! Я ни каких отговорок не принимаю, так как кто-то обещал, что-то придумать с  ранами! Сейчас ты откроешь рот, и послушно выпьешь ещё моей крови, от этого кровотечение должно остановиться, а потом я надеюсь, у тебя есть ещё какой-нибудь бутылёк,  который лечит! – Каренин хотел торжественно признаться Кэти, что никакого такого бутылька у него нет, и что раны придётся залечивать натуральными методами. Но не успел – вампирша заставила его выпить ещё немного крови. Шрамы уже даже не болели, а как-то зудели, неприятно, но терпимо. Кажется, Каренин даже мог подняться. Но рисковать не стал. Тем более, лежать на коленях у Кэт было намного уютнее, чем вставать и перебираться на диван. Вообще, запоздало понял Каренин, с приходом Кати (он решил её так про себя называть) в самой комнате стало как-то намного уютней.
От лёгкого прикосновения к голове учитель попытался вздрогнуть, не получилось не особенно. Она его гладила. Это казалось чем-то невероятным, фантасмагоричным – хотя почему нет? Но учитель всё равно замер, ещё до конца не веря, что всё это происходит. Потом закрыл глаза и улыбнулся.
-Ты как?!
Каренин открыл один глаз.
-Я в порядке. Кровь остановилась, всё хорошо. Сейчас немного полежу и встану, пойду зашьюсь. А ты? Всё хорошо? Ох, да ты вся в крови… - учитель краем глаза увидел, что руки и платье у девушки перепачканы его кровью. – Если хочешь, пойди в душ, я тут вымою пол… Когда в себя приду немножко.

-Со мной всё в порядке, а вот тебе даже не смотря на то, что ты учитель, хочется наградить подзатыльником! Ну как так? Почему зашиваться?! почему нет ни какого лекарства?! Вот блин... что за день, что за вечер, да вообще, что за жизнь-то такая?!
Действительно, жизнь весёленькая, - подумал учитель, а вслух сказал -
-Не надо меня подзатыльником награждать. Как ты правильно заметила, я, в конце концов, учитель.
Ой-ой-ой, и когда это мы таки гордые стали?
-Хотя, если очень хочется, то можно. Только не очень больно. – серьёзно добавил Каренин, не слишком задумываясь о том, что он говорит.  – а зашиваться, по-моему, самый эффективный немагический способ, так что не надо…
В очередной раз профессор попробовал подняться и в очередной раз потерпел полное фиаско. Со стороны это выглядело так, как будто его пытают на электрической кровати.
И... эм... ты нам на паре так и не представился, я как-то имени-то твоего и не знаю...
Ох, и ведь действительно! Он так и не сказал им, как его зовут. Ничего себе, затащил девушку в комнату, забрызгал кровью и даже не представился. Нехорошо.
-Николай. – проговорил учитель, -  Николай Аполлинариевич.Только ты меня не называй «Коля». Лучше «Ники», или ещё как-нибудь, - Почему-то Каренин был уверен, что пользоваться официальным вариантом имени Катя всё равно не будет.
Нужно было как-то встать, а если ноги не слушаются, сделать это очень сложно. Каренин очень долго думал, как ему быть, и наконец придумал – поднял руки вверх и застенчиво попросил –
-Ты меня не поднимешь?
Вот так смертные просили у олимпийских богинь милости - подумалось Каренину на секунду, - Богиня, Богиня!

Отредактировано Karenin-sensei (2011-02-07 20:29:57)

Девушка аккуратно помогла учителю встать… да что уж там, она его подняла, да ещё осторожненько, чтоб не покалечить ненароком. Каренин стоял, облокотившись на Кэт, и пытался справиться с головокружением – всё-таки, он встал слишком резко, кровь отхлынула от головы и в ушах снова противно зазвенело.
Катя была так близко – её тонкая, аккуратная шея, лицо, руки, её длинные волосы, белоснежные, как и у Каренина – всё было здесь, совсем рядом, в нескольких сантиметрах. И это было восхитительно, как будто ему открыли какую-то тайну, как будто вручили какое-то сокровище – просто подержать.
-эээ!.. ты на диван сесть хочешь или куда-то ещё? – спросило сокровище. Каренин оглядел комнату.
-Ну а куда же ещё? Лучше на диван. – держась за Кэт, учитель медленно прошёл к дивану, прижимая к груди полотенце, и сел, откинувшись на спинку. В груди отдалось глухой болью.
-Ну вот. – отдышавшись, проговорил учитель, - Ну вот, тут где-то были нитки.. И иголка. – Он нагнулся к столику, выдвинул ящик и достал швейные принадлежности.
-Нечего тебе смотреть, как я тут шьюсь. Так что партийное задание – иди в душ и вымойся. У тебя все руки в крови.
Если бы вы когда-нибудь давали партийные задания богиням, вы бы примерно представили, что чувствовал Каренин – и поняли бы, почему он так покраснел и постарался на девушку не смотреть.

Как только Катя ушла, Ники проворно вдел нитку в иголку и отлепил от кожи промокшее в крови полотенце. Шрамы представляли из себя не лучшее зрелище, и их нужно было срочно облагородить. Морщась от боли, Каренин проткнул иглой кожу рядом с раной, потом – под другую сторону, и начал осторожно сшивать порезы.
Швы ложились широкими хирургическими стежками, правда немного неровными. Несколько минут – и всё было готово, только разводы крови по-прежнему оставались на теле. Но их можно смыть…
В этот момент вошла Кэти – она была такая домашняя в этом полотенце, как будто только что проснулась. Белые волосы, белое полотенце, бледная кожа – как маленькое уютное привиденьице. Каренин рассмеялся своему сравнению.
Извини! Платье сохнет. – Проговорила девушка, потом нагнулась и стала вытирать кровь. Учитель, молча, смотрел на её шею и лопатки, матовые и чистые, незащищенные, но каким-то магическим образом притягивающие к себе взгляд. Вот Кэт встала, пошла ополоснуть красную от крови тряпку – вернулась. Вернулась во своей одеждой и положила её на диван.
-Как только высохнет, я его одену...
Каренин молчал. Она села рядом и посмотрела ему в глаза – на фоне её бледного лица они были просто потрясающе красными, как зёрна граната.
-Всё нормально?!
-Всё.. всё отлично…Нет, правда. Всё хорошо. Только голова кружится. Но это пройдёт. – Он неловко улыбнулся и посмотрел на Кэт сквозь пальцы. Девушка вдруг провела рукой по его груди, а потом слизнула с пальца кровь. В глазах её была явная усмешка, только не злая, а какая-то весёлая и лёгкая.
-А ты вкусный! Это не так часто попадается! – сообщила она.
-Это потому, что я в детстве много мёда ел. – Объяснил Каренин, не переставая улыбаться. – И ты, наверное, вкусная. Только я не про кровь, у меня, знаешь ли, свои критерии…
Пока Кэт не успела ничего сказать, Каренин осторожно взял её за плечи нагнулся к девушке и аккуратно, вдумчиво и медленно поцеловал. Кажется, в мозгу у него лопнул какой-то кровеносный сосуд – хотя, может быть, это была просто игра воображения.
С богинями нужно решительно. Иначе какой из тебя бог?

Было горячо, нестерпимо горячо. Всё равно, что обнимать печку и совать голову прямо в духовку. Кэт сначала изобразила крайнее возмущение,  Каренин даже почувствовал, как становятся острее её клыки, но потом, кажется, оттаяла. Учитель не видел, но ощущал. В каком-то уголке его сознания отпечаталось, что вообще-то, если по совести, так делать очень и очень нехорошо. Даже запрещено уставом. Только этот уголок сознания никогда не пользовался у Каренина почётом – там вечно возникали какие-то скучные, будничные мысли.
Сейчас был тот случай, когда реальность интереснее вымысла – грех было не воспользоваться. Только вот грудь болела – не надо было наклоняться. Но Катя это понимала, похоже, лучше самого учителя, потому что, не прерывая поцелуя, повалила Ники на диван. Если бы девушка не стояла на нём на четвереньках, было бы несколько удобнее. Но что уж поделаешь.
Вообще-то заигрывать со школьницами было любимым делом Каренина. Но как-то ненавязчиво, легко – поцеловать в уголке, например. Только вот с Катей всё было иначе – она не краснела, не хихикала, и вообще не использовала весь этот арсенал женских штучек, который учитель знал досконально. Это была прекрасная девушка, сильная, властная, из таких получаются чудесные укротительницы или какие-нибудь монархини.
И любовь (да-да, теперь можно было сказать это слово) здесь была другая – не картонная, крашеная и блестящая, а живая и серьёзная, как… как вулкан. Большой и горячий.
Николай глаз не открывал, только осторожно обнял Кэт за плечи и прижал к себе, так что ей пришлось переменить позу с четверенек на положение лёжа. Её сердце билось совсем рядом – сквозь разгорячённую кожу чувствовался каждый удар, чёткий, сильный, быстрый. Поцелуй пришлось прервать, но только для того, чтобы произнести –
-Ты ведь на ночь останешься, да? Тебя не будут искать?

В её глазах играло пламя – не нужно было напрягать воображение, чтобы увидеть его. Кажется, она считала происходящее забавой – а разве это не так?
Дверь заперта, никто ничего не узнает и не поймёт. Каренина захлестнуло ощущение вседозволенности – вот сейчас, здесь, они могут делать всё, что душе угодно, и никто не в силах не только помешать – дурного слова сказать.
Конечно профессор! Я останусь, если вы так хотите. Ни кто не будет меня искать... – в её голосе звучало что-то вроде любопытства и тихого смеха одновременно. Она снова назвала его на «Вы» - но было понятно, что она не сбилась, а сделала это намерено.
Очаровательное существо.
Учитель поцеловал её в шею, аккуратно, как фарфоровую куклу – она и была похожа на куклу, прекрасную, горячую и хрупкую, несмотря на всю свою силу.
-Вот и славно. Потому что чужие глаза и уши ещё никому не помогали, верно, мисс Райн? – Каренин снова улыбнулся уголком рта и положил Кэт палец на нос, как ребёнку. – И, думаю, вы прекрасно понимаете, что всё происходящее должно остаться между нами.
Эта игра в учителя и ученицу, которую они были вынуждены практиковать в классе, приобрела здесь, на диване, какой-то особый оттенок.

Отредактировано Karenin-sensei (2011-02-10 19:10:23)

Если бы кто-нибудь в этот момент их видел, зрелище бы вышло несколько пугающим – он, она и лужа крови. И она, судя по всему, его ест, а он улыбается, как идиот.
Да, мало кто может с первого взгляда проникнуть в суть вещей – столько недосказанного, подразумевающегося есть в каждой ситуации.
Вот Кэти – он её любит? Знакомы один день, и то мельком – разве можно успеть полюбить? Влюбиться, увлечься – пожалуйста, но – полюбить?.. Каренин задумался, проводя пальцами по её тонкой, тёплой спине – кажется, полотенце соскользнуло на пол -  ну да это неважно.
Каренин даже не мог сказать – любил ли он раньше за всю свою непутёвую жизнь? Во-первых, та девочка из его деревни на Земле – это раз. Но он тогда был совсем маленьким, откуда тут взяться настоящей любви? Когда убежал из дома, в лесу жил один с учителем. Женщин вокруг не было. Всё переменилось, когда он попал в Школу – но даже там кроме быстрых интрижек, завязанных чисто из любопытства, не было совершенно ничего. Если брать период жизни в Дикой Зоне, то было банально некого любить. После того, как он прибыл обратно в цивилизованное общество и жил в Элементарии, приходил в себя, издавал свои книги – девушек было много, пугающе много, но любви опять не было. И вот теперь она… Что можно сказать, если вы знаете друг друга несколько часов? Чего он хочет? О чём её попросить? «Стань для меня той, которой у меня никогда не было, и которой мне так не хватало всю мою жизнь? Полюби меня чисто, глубоко и сильно, так же, как ты любишь жизнь, или даже сильнее?» Нет, нет, всё пустое… Главное – не ошибиться. В людях ошибаться нельзя. Можно ошибаться в прогнозе погоды, в написании словарных слов, но только не в тех, с кем ты имеешь дело. Слишком цена высокая за такие ошибки.
Николай провёл руками вдоль её спины к лопаткам, потом по шее, и запустил пальцы в белоснежные волосы.
-Пожелания? Хмм, дай-ка подумать… Ты знаешь, что самка богомола, когда дело сделано, откусывает голову самцу? Так вот. – учитель резко открыл глаза и испытывающее посмотрел на Кэт, - Ты, конечно, не богомол, но всё-таки, мало ли… Голову просьба не откусывать.
О-ля-ля!

В голову лезли мысли самого разного качества, как, в общем, и всегда в таких случаях. Немного напрягало то, что Кэт, видимо, могла читать его мысли – это никогда не нравилось учителю, была какая-то беззащитность в его положении. Но от глупых мыслей пришлось отказаться – они действительно мешали. Всё, размышлений больше не будет – надо действовать. Это просто, а главное – невыразимо приятно, просто чудесно.
Кэт провела языком по его шее – слишком смело для примерной ученицы, но так нежно… Быстрое прикосновение клыков – неужели она хочет его укусить?
Профессор, Вы в конце концов будите начинать дополнительное занятие? Или я могу идти?
Смелая. Или просто полагает, что от остальных мужчин Каренин не сильно отличается. В том, что у Кати были любовники и до него, учитель не сомневался – такое уж было лицо у девушки, не удивлённое и не испуганное ни в какой мере, может быть нарочито покорное, но с настоящими дьявольскими искрами на дне – она прекрасно знала, что делать и как всё произойдёт. По крайней мере, представляла себе.
Каренин закинул голову и расхохотался. Шов на груди натянулся, показалась струйка крови. Только было уже всё равно – боли ведь не существует по-настоящему, это просто фикция – учитель понял это давно. Боль носит такой же психологический характер, как страх – её достаточно игнорировать, и она исчезает.
Прекрасная, прекрасная девочка! Такая жгучая уверенность, такое подсознательное ощущение превосходства, пронизывающее всё её существо! Тем приятнее будет это сделать – тем лучше она запомнит урок.
-Не боишься? – подумал учитель, зная, что можно и не говорить ничего – она и так поймёт. Да и отвечать ей уже не было смысла – какая разница? Решение принято.
Медленно Каренин поднял закинутую голову. Он чувствовал, как горит всё его тело, и чем дольше, тем жарче. Должно быть, у него был безумный взгляд в тот момент…
Было ясно, что тянуть нет смысла. Два существа, две сущности рвались друг к другу – и надо быть самоубийцей, чтобы им помешать. Резким движением он схватил Кэт за тонкие, словно хрустальные, запястья и подмял под себя, как паук подминает мотылька. Её прекрасные волосы разметались по узорной подушке – прекрасное зрелище. Если бы Каренин был поэтом, он бы точно написал несколько стихотворений о ней. А так – оставалось отдавать дань этому прекрасному телу не словами, а движениями, что было не так возвышенно, но зато гораздо приятнее.
Звери любят не так, как люди. Джентельменства у них нет, утончённости и стыдливости – тоже. Главное – получить всё, что можно взять. Выжать все соки. Если не повезёт, иногда любовь бывает смертельна – но это зачастую просто несчастные случаи. Краем сознания учитель вспомнил, что Кэт, как и все вампиры, чертовски живуча – а значит, можно было не бояться нечаянно её прикончить. О да, это будет не просто урок. Это будет что-то страшное. Сессия, ага. Или ЕГЭ.
Учитель наклонился к её солнечному сплетению и медленно, сильно провёл по коже языком. Кусаться не тянула, да и не его это прерогатива – а вот оставить два-три глубоких засоса – почему нет? Кожа у Кэт была податливая, словно бархатная и приятная на ощупь. Особенно на бёдрах – в другое время, и если бы Кэт была вовсе не Кэт, а какой-нибудь антилопой, Каренин съел бы её живьём. Это только звучит отталкивающе – на самом деле, нет ничего приятнее, чем совершить любовный ритуал с каким-нибудь прекрасным существом, а потом съесть его. Раньше Каренин об этом, конечно, никому не рассказывал – мало ли, что люди подумают. Сочтут ещё каннибалом.
Но сейчас ничьё мнение учителя не интересовало – взявшись за её круглые, совершенные бёдра, он откровенно облизнулся.
Держись, девочка. Будет не просто больно. Боюсь, будет чудовищно. – Успел подумать Каренин, срывая неудобные узкие штаны и довольно мерзко (но уверяю вас, не специально!) улыбаясь.