Было время, когда я посвящала тебе себя во всех жанрах, стилях, литературных приёмах..А потом поняла, что ты умещаешься всего в пяти словах. Ты больше меня не вдохновляешь.

Холод-это болезнь души, но не приписывать же её всему миру... Наверно..Мы дышим кем-то, мечтаем о прикосновении к кому-то... И в наших мыслях перед сном: дотронуться до губ... и чаще одиноки мы..Лишь потому что это невозможно: Почувствовать тепло любимых рук.. Расстояние или посторонние, не взаимность или просто нежелание... Наплевать.. нас ломает любовь..Какими бы мы не были, именно любовь делает нас такими, какие мы есть.
Мы не можем сказать самое важное, не можем долго молчать от переполнения чувств.. Мы не можем долго удерживать боль внутри, хотя живем с ней длительное время... Мы не можем признавать ошибки..Не можем..или не всегда.. Мы не всегда учимся на ошибках, постоянно спотыкаясь.. Мы не можем контролировать чувства, хоть и очень пытаемся, подавляя их.. Мы не можем быть идеальными, нравиться всем.. Мы не можем радоваться или плакать, когда в душе пусто..Но..мы..наверняка ещё можем любить..сделать кого-то счастливым..Вы спросите: "А почему так мало мы можем?"..Знаете..На самом деле..больше просто не нужно.

...не отпускай мою руку...
Впервые я увидел тебя, когда мне было лет пять. Я вышел из дома за молоком. В руке у меня блестели новые монетки, и я любовался тем, как они переливаются на солнце. Ты сидела на ступеньках и тянула себя за косичку
- Ты что здесь делаешь? – спросил я тебя
- Жду маму
У тебя на лице было много-много веснушек, и волосы твои будто горели – настолько были рыжими. Цвет глаз был похож на цвет травы в сумерках. И я влюбился в тебя с первого взгляда. Правда-правда!
Те монетки мы потратили на бублики. Потом мама меня ругала, что я пришёл без молока. Но мне было всё равно, ведь я тебя угостил бубликом! Я смотрел на маму и улыбался.
Тебя звали Адина. Ты была еврейкой. Мне это было абсолютно всё равно. Я влюбился в тебя и всё тут. Убегал из дома по ночам к тебе. Ты помнишь, мы забирались на крышу заброшенного сарая и до самого утра рассказывали друг другу свои мечты и тайны? Свои надежды и желания. Свои планы и стремления. До самого утра. А потом от родительской трёпки горели уши. Но всё равно те часы на крыше – самое яркое воспоминание моего детства.
Когда нам исполнилось по десять, мои родители решили, что нужно перебраться в город. Я до сих пор думаю, что основная причина – не работа отца, а то, что мои родители терпеть не могли тебя. «Грязная еврейка», «противная девчонка»… Я ругался с родителями из-за тебя, я всегда защищал тебя перед ними, но что они понимали… Так я впервые расстался с тобой.
Тот день я помню в самых мельчайших деталях. Мне было семнадцать лет, я только что закончил школу, самую престижную в городе. Мои родители надеялись, что я буду поступать в военное училище, да я и сам ничего другого не желал. Я почти ничего не желал. Самая сокровенная моя мечта была – встретиться с тобой, обнять тебя, рассказать тебе обо всём на свете! Правда-правда. Я без дела слонялся по городу, по узким улочкам разных кварталов. А в тот день я забрёл на рынок. Походил мимо палаток, разглядывая товар, и уже собирался уходить, но… Я увидел пожар твоих волос! Казалось, ты совсем не изменилась за семь лет разлуки. Твоё лицо всё так же покрывали веснушки, две косички торчали в разные стороны, глаза смотрели на меня в упор. Твоё имя застряло у меня в горле…
Родители недоумевали, где я пропадал дни и ночи напролёт. Но мне же надо было тебе СТОЛЬКО рассказать! Мы забирались на крыши новых многоэтажек и, казалось, могли дотянуться до самых звёзд руками! Ты помнишь наш первый поцелуй? Я могу назвать число веснушек на твоём лице. Я пересчитал все твои ресницы…
Война началась внезапно. Я учился на втором курсе военного училища. Мы с тобой уже решили, что поженимся. Разумеется, родители были не в курсе наших отношений. Я отлично учился, а их это интересовало больше всего. А я думал только о тебе. Каждый час и каждую минуту.
Утром мать разбудила меня и приказала немедленно собираться. Все мои вопросы она игнорировала. Я заявил, что никуда не поеду, пока мне не объяснят в чём дело.
- Война – коротко бросила мать и вышла из комнаты.
Я открыл раму и вылез из окна на крышу. Я думал только о тебе. Спрыгнул на землю, но тут меня окликнул охранник. Я пытался вырваться! Я пытался! Меня засунули в машину и увезли из города. Так я второй раз потерял тебя.
Возвращаться за тобой не было смысла, потому что городок просто разбомбили. Я был уверен, что ты погибла вместе со всеми. Я ничего не ел и не пил. Лежал с утра до вечера в постели. Даже когда вытекли все слёзы, было впечатление, что они катятся. Будто они проели дорожки на моих щеках. Я не мог поверить в твою смерть. Я не хотел просыпаться, потому что ты мне снилась каждый день – твои рыжие волосы, зелёные глаза и веснушки. Твои. Родные.
Стоит ли говорить, что жизнь потеряла для меня весь смысл? Первое время меня кормили насильно. Потом я понял, что сопротивляться бесполезно. Ведь они не могли потерять единственного сына! И я стал жить на автомате. Просыпался, ел и засыпал. Родители хотели устроить меня в другое училище, а пока я работал охранником в одном из концлагерей. Я видел страшные вещи.
Но мне было всё равно. Боль от твоей смерти заблокировала у меня всякие эмоции. Я был скорее роботом, чем человеком. Я участвовал в разного рода зверствах, абсолютно без эмоций убивал сотни, а может и тысячи людей. За мои «заслуги» меня сделали старшим в охране. Меня мало это трогало.
В тот я день собирался соучаствовать в убийстве еврейских детей. Мы собирались сделать так называемую «душегубку». Дети плакали, матери кричали, пытаясь вырваться из рук охраны. Между двумя солдатами протиснулась тонкая женщина с грязными волосами и, перебежав полполя, закрыла собой маленькую девочку лет двух от роду. Я взвёл курок, но тут женщина взглянула на меня, и я замер. На меня смотрела ты. Адина! Ты была очень худа, глаза ввалились и щёки впали, но это была ты. Живая! Я уронил автомат. Ты смотрела на меня беспомощными глазами загнанной лани и ещё сильнее прижимала к себе ребёнка. Я быстрым шагом подошёл к тебе. Ты зажмурилась и выставила руки, как бы защищаясь. Я упал перед тобой на колени и обнял тебя и ребёнка. Я не помню, сколько раз просил прощения. Я целовал тебе руки и умолял простить меня. Мне было всё равно, что будет дальше, ведь ты со мной, ведь ты жива!
- А девочка, девочка…
Ты кивнула. Я стиснул зубы. Каким я был идиотом! У меня всё это время была дочь! Адина была жива! Мне надо было искать вас, чёрт возьми!
Охрана спохватилась. Ты прижимала малышку к себе, но мы не могли сопротивляться одни против стольких солдат. Я выхватил нож, но нас быстро повязали. У тебя по щекам текли слёзы. И я, если бы мог, заплакал.
Теперь мы сидим привязанные друг к другу. Интересно, о чём ты думаешь? Я вспоминаю всё то, что было с нами. Наши крыши, бублики, глупые, но такие важные детские секреты. Я думаю о нашей дочери? Как её звали?
- Эдит – тихо шепчешь ты
В горле стоит ком, но слёз нет давно. Я люблю тебя, ты чувствуешь? Я чувствую это кончиками пальцев. Я знаю, о чём ты думаешь. И ты знаешь, о чём думаю я. Мы ведь оба боимся рассвета? Я сжимаю твои пальцы. Я чувствую, как бьётся твоё сердце. О чём ты вспоминаешь сейчас? Помнишь, как я собирал звёзды и пригоршнями дарил тебе? Я помню запах твоей кожи, такой нежный и невесомый. Я помню всё, до последней капли. Я помню тебя всю до кончиков волос…
Солнце сегодня очень яркое. Даже ранним утром. Мы стоим за сараем и держим друг друга за руки. Я верю, что ты мне всё простила. Я более, чем уверен в этом. Я смотрю на твои грязные волосы, и в голове моей мелькают кучи ярких картинок-воспоминан­ий. Мы ведь сильнее этого? Мы ведь сильнее смерти? Только прошу, не отпускай мою руку…

Пешком по грани острого ножа
идти могу, прикрыв лишь веки.
Иду,немеет тело,чуть дыша,
Ищу, покой чтоб обрести навеки.

Мне не искать каких-то страстных уз,
Мне не искать гордыни и потехи,
Видав по жизни лишь одни помехи,
Сама с собою вечно остаюсь.

И лёд в глазах уже устал давить,
Я вижу только похоть и мученья.
И нет уж боле для души леченья,
Зачем тогда по жизни этой плыть?

Когда не видишь ни любви, ни ласки,
Когда само сознание стыдит,
Давно уже не верю в эти сказки,
Что зло тут никогда не победит.

Видала жизнь и все её аспекты,
Видала смерть, видала ада тьму
В раю давно я не даю концерты
Хожу по мраку и себя я не пойму

То ли уйти со сцены навсегда
Или плевать в ответ зевакам снизу.
Сейчас подобно утреннему бризу
Я мысль свою убью наверняка!

Мой невидимый путь...
Я ухожу далеко, за пределы лесов,
Я не ищу себе путь, луна откроет его.
И в этом страждущем мраке тени нет у меня,
Вновь вступаю всё в драки...
СНОВА с собственным Я!!..
Каждый миг- сновиденье,
Каждый день, словно век,
Я не помню сраженья
Где б ни пал человек...
Я страдаю...
Но боли силы чувствовать нет,
Всё,... я всё понимаю!
Только как дать ответ??!
Ни друзей нет, ни стаи,
Крова, света, тепла,
Ничего и не надо
Только звёзды и мгла.
Я лечу вольным ветром
Над забытой землёй,
Мне не нужно рассветов!
Ночь спешит вслед за мной...!
Не смотри в глаза зверю,
Сердце волчье не тронь,
Уходи, я не верю...
Вы одни, я другой

Отредактировано Анда Верданде (2012-03-03 00:36:18)

Александр Кочетков

БАЛЛАДА О ПРОКУРЕННОМ ВАГОНЕ
- Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,-
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана -
Прольется пламенной смолой.

- Пока жива, с тобой я буду -
Душа и кровь нераздвоимы,-
Пока жива, с тобой я буду -
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой повсюду -
Ты понесешь с собой, любимый,-
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.

- Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
- За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба - я и ты.

- Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного,-
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
- Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.

Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.

Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.

С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,-
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!