Социальная жизнь у Сато была запутанным и сложным аналогом Санты-Барбары - вот что-что, а это он знал точно. Впрочем, особо жить и этой жизнью наслаждаться ему это не мешало, а чаще всего даже и наоборот. Всякие большие и маленькие интриги и интрижки могут доставлять удовольствие, знаете ли. Как говорится, сделал гадость - на сердце радость.
Так что взаимодействие Сольвейга с окружающими не было той причиной, по которой он стоял и со смешанными чувствами разглядывал табличку на двери. Ход его мыслей варьировался от "Мда-а" до "Вот как оно бывает".
Проблема заключалась в другом.
Улыбка, сидевшая ежедневно по двадцать часов в сутки на роже лица Сато, должна была хоть иногда сходить оттуда. Дома местом, в котором можно было выпустить раздражение и издевку, была собственная комната, Священная Царская Комната, в которой он мог делать всё - что - хотел.
Теперь, когда известно это обстоятельство задачи, ответ кажется очевидным, не так ли?
Как он, черт возьми, сможет нормально себя вести в присутствии другого человека?
Немыслимо!
Стоя перед дверью в комнату, Сато подавил в себе желание выругаться, и вместо этого - как и ожидалось - улыбнулся. Широко и приятно.
А потом постучался и вошел.
- Привет-привет, я вхожу. - сопроводил он "своевременное" предупреждение дружелюбным голосом.
В комнате никого не было.
Улыбка тут же сошла с его лица.
Сольвейг прошел в комнату, оглядывая эдакое чудачество: комната в аквариуме, Господи Боже. Скептически хмыкнул, и с размаху бросил свою спортивную сумку на кровать у левой стены.
- Привет-привет. - с издевкой передразнил себя он. - Я гребанный придурок Сольвейг, катитесь к черту.
Он пожал плечами - все знают, инстинктивный жест неуверенности, ну ты докатился, чувак - и еще немного пошатался по комнате, оглядывая помещение. Делать-то всё равно особенно было нечего, так отчего бы не полюбоваться на буйную и нездоровую фантазию архитекторов. Нет, ему-то, самому Сато, было здесь вполне комфортно - большую часть своих дней он почти полностью проводил под водой, особенно в жаркие дни, которые в городе бывали очень часто, так что в этом плане всё было чики-пуки.
Его смешила сама концепция. Комната! Среди рыб!
Он плюхнулся на кровать, вытянув ноги и закинул руки за голову. Почувствовав щекочещее чувство, он повернулся и встретился взглядом с вылупившейся на него змеюкой.
"Подводные змеи?" - скривился Сольвейг. Отлично, еще и этого не хватало. Он недовольно постучал пальцем по стеклу у самого носа рептилии:
- Не пялься на меня, фрик.
Из-за стекла было не очень-то и слышно, однако морской гад, высунув язык, прошипел нечто похожее на "Сам ты фрик" и недовольно размахивая хвостом с желтой полоской, ускользило куда-то в неведомые дали этого придурошного аквариума.
"Будет весело. Очень весело."

Привычка смотреть в потолок, считал Сато, у людей в крови. Ну, или у рефлексичных людей: эта такая, хм, отдушина, что ли, что бы привести мысли в порядок. Строчка "смотреть в потолок", по разному сформулированная, часто присутствовала в песнях, в стихах, в любом фееричном произведении, как ни крути. Что-то вроде народного фольклора.
И вот, возвращаясь к здесь и сейчас, Сольвейг неудовлетворенно думал о том раздражающем факте, что на потолке у него плавают рыбы.
Рыбы, черт возьми.
И водоросли.
И еще пара крабов, несколько десятков мальков, неприятного кислотного цвета что-то и какая-то слизкая фигня.
Никакого, черт его, спокойствия, атмосферы для размышлений и рефлексии. Как же теперь он будет страдать - без эпичного сверления взглядом побелки потолка и прочая и прочая соответствующего антуража? В одеяло, что ли, кутаться? Пфф.
За неимением другого собеседника, Сольвейг как раз собирался сообщить той змее с желтым хвостом о своем фонтанирующем неудовольствии, когда дверь без стука распахнулась. Сато хотел было уже подняться с очаровательной улыбкой, но приветствия от гостя, который, что было не трудно догадаться, скорее всего был его соседом, не последовало: так что он решил повременить, как и было описано, уставившись в потолок и даже не почесавшись.
Гость постоял на пороге, видимо, оглядывая творившееся внутри новой обители безобразие, и наконец прошел в сторону своей кровати. Сато зевнул, отмечая, что между потолочными жителями началось нечто вроде потасовки - кажется, за еду. А когда они будут совокупляться, интересно, ему и за этим тоже придется наблюдать? Какая-то нездоровая обстановка для какой-никакой, но школы, а?
Тем временем в комнате стояла немного настороженная, но нейтральная тишина.
"Люди, которые не спешат здороваться - или агрессоры, или пофигисты, или аутисты. - рызмышлял тем временем Сольвейг, сам не спеша бросаться в омут знакомства. - Ну и что из них мой со..."
- Как дела? - вопрос прозвучал как гром среди ясного неба: если уж быть совсем честным, Сато решил, что сосед вообще не произнесет ни звука. А что, мало ли? У всех свои тараканы в голове, а Сольвейг ну о-о-очень толерантный человек, ага.
Так что Сато помедлил, уставившись на подводную жизнь, пнул мешающуюся в ногах сумку (она с негромким "тдыщ" упала на пол), растянулся на кровати и, подумав, ответил:
- Скажем так: прекрасно-омерзительно. - А что, почти правда. - - Всё было бы намного лучше, если бы не этот подводный мир.
"Они не должны здесь жить - промелькнула внезапная мысль на задворках сознания. - Они не детали интерьера, в конце концов. То же мне, магическая школа."
Грубо оборвав сам себя, Сольвейг раздраженно поинтересовался, с каких это пор он стал таким гуманным. Или гринпис уже и за ним пришел?
- А сам как? - отвлекаясь, спросил Сато в ответ, все еще не поворачивая головы в сторону собеседника.

- Ну для них, - Сато поморщился, думая об администрации школы. - Мы детки-зайчики. А чем бы дитя не тешилось, как говориться.
Вообще-то он с с самого начала не должен был об этом говорить. Сказать "Эти рыбки такие забавные" и "Вау-у-у! Как кру-у-уто!" - вот что он должен был сделать, идиот гребанный. Начал совершенно не с того.
Но, с другой стороны, в этом был какой-то смысл. Не всегда же играть под дурачка?
... Или все-таки?
"Ох ты ж, мать твою, Сольвейг."
Во всем теле было такое состояние не состояния - не лениво, но и резво бегать-прыгать не хочется, не энтузиазм, но и не апатия. Такое среднее между, которое, увы, золотой гармонией было назвать нельзя. Наверное, переезд всегда так влияет на людей - Сольвейг не знал, он вообще впервые очутился вне города, вне устоявшейся комфортной реальности, где были жалкие родители и не менее жалкие приятели.
Сейчас границы "его" и "не его" были весьма расплывчатыми.
Да еще появляется человек, с которым нужно делить личное пространство. Незнакомый почти, даром что голос приятный - как близко уживаться с людьми Сато не представлял вообще.
Тем временем сосед сообщил, что страдает от скуки и спросил, есть ли у него, у Сато, какие-либо идеи.
Ха, у него! У него-то идей - вагон и маленькая тележка, но все придурошные, только в его, сольвейговском стиле. Тем более, вряд ли его сосед счел бы нормальной идеей пойти и устроить заплыв в местном озере, верно? Или начать обходить местные компании на предмет сбора всяких интересных слухов? Или забраться в заброшенный флигель в подлеске, который Сато приметил, когда забрался на крышу школы?
- А что конкретно тебя интересует? - поинтересовался он, рассеянно наблюдая за медузами. - Боюсь, если ты заядлый игрок в шахматы, то здесь я тебе ничем помочь не смогу.
Сольвейг повернулся на бок, подперев голову рукой, и оценивающим взглядом проходясь по новому соседу - впервые с того момента, как тот сюда зашел.
Первое, что бросилось в глаза это, тавтология - глаза. Сказать "голубой цвет", это значит не отдать им должное. "Не бывает таких оттенков" - удивленно приподняв брови, думал Сато.
Довольно миловидной внешности, волосы цвета эдакого темного шоколада, или как там такие оттенки называются, приятные черты лица. Сольвейг разглядывал собеседника без стеснения, в упор, проходясь от макушки до пят своим немигающим взглядом.
"Вот и ладушки. - удовлетворенно подумал Сольвейг, - Внешность меня даже очень устраивает. Моё эстетически выдрессированное чувство прекрасного не потерпело бы рядом с собой квазимод."
Парень тем временем что-то убрал на полку, а потом обратился к нему:
- Кстати, забыл спросить. Как звать то?
"... О. Да у него еще и клыки. Мне достался юный вампирчик?"
Различать расы Сато не умел вообще. Себя он считал человеком, и никакие собственные внешние отклонения его не смущали, поэтому он не считал нужным прислушиваться к тем инстинктам, которые просыпались в нем при приближении других рас. Вообще не считал. Предрассудками, впрочем, тоже не страдал - поэтому отличить человека от вампира он не только мог исключительно по клыкам, но и легко мог спутать какого-нибудь эльфа с каким-нибудь друидом. Черт их разберет, так что какая разница?
- Сато.
Он улыбнулся улыбкой #95 из каталога улыбок, которая значилась под названием "Искренне рад с тобой познакомится, дружище". Искренне-лживая, как и все его каталоговые улыбки.
- А ты?

Сосед оказался "не фанатом" шахмат - что ж, уже второй радующий факт. Может, стоило ожидать чего-нибудь стоящего?
К сожалению, Сато проницательностью Шэрлока Холмса или доктора Хауса не обладал, поэтому с первого взгляда сказать, действительно ли этот голубоглазый малец - нечто цепляющее, не мог. Тьфу, да они то и перекинулись пока всего-то парой фраз. Успеется.
Да, Сольвейг не Шэрлок, но кое-что, на глазок, он сказать мог: увиденное ему понравилось.
- Хотел бы заняться чем-то будоражащим, ну я даже не знаю, как выразиться… - "Он экстримал, что ли?" - картинно дернул бровью Сато действительно не понимая, что имеет ввиду мальчишка. "Адреналина в крови не хватает? Паркур, парашютизм, коррида?" - …возбуждающим, что ли…
Тут же после сказанного сосед моргнул так, будто сам только понял, что сморозил. Сработала древняя, известная всем истина - сначала подумай, потом говори.
Сам Сато ею не увлекался, новый знакомый, видно, тоже.
Забавно.
То, что он имел ввиду, а точнее того, что он не имел ввиду, Сато понял в первый же момент, поэтому неловкость эту можно было бы и опустить. Слово-то по сути, подобрано правильно, да - не смотря на то, как звучит.
Сато с ленивым вздохом сел на кровати, спуская ноги на пол. Ну ладно, если подумать логически - что он мог предложить этому Акасуне делать? Снимать штаны и бегать? Заманчиво, но, увы, уже не актуально.
Так что он поднял взгляд на соседа, сощурился - хитровато так, будто с намеком, или... а-а, черт знает, как можно расценивать все эти его прищуры! - и сказал:
- Конкретизируй. - и запустил пятерню в волосы, еще больше ероша их. Ну и что? Сольвейгу никогда не нравились прилизанные прически. - А то мало ли что я могу предложить.
А потом ухмыльнулся.
Стоит отметить, что ухмылки его категорически отличались от мягких и сладких, как патока, улыбок. Когда Сато ухмылялся, выражение лица его становилось двусмысленным, ощущалось вызывающе и даже где-то пошло. И никак не соотносилось с тем образом дружелюбного простачка, который он обычно себе создавал. Никак.
Именно поэтому Сато ухмылялся редко, поддерживая ре-пу-та-цию. Конечно, только до того момента, пока его очередная "жертва" не просекала, что имеет дело отнюдь не с... как там он сказал? Мальчиком-зайчиком? Вот. То-то и оно. Впрочем, здесь в этой комнате, он надеется на поблажки. Он ведь не обязан улыбаться всегда?
- Нормальный? - тем временем замечает его беспардонный взгляд сосед. Кажется, ему... смешно? Это легче. А то некоторые, бывает, не вполне адекватно воспринимают, когда их начинают рассматривать так - не отводя взгляда, не мигая, в упор.
- К пиву пойдет. - фыркает он в шутку. Пусть эта смазливая мордашка не зазнается, а то мало ли? В друг он скрытый нарциссист, а? - Будем знакомы, Суна. Насчет "Очень приятно" я еще не знаю, но будем надеяться,что так оно и будет, верно? - и вновь его ухмылка сменяется все той же улыбкой.

Мальчишка напрягся как струна, в мгновение ока - вот вроде бы лежит, весь такой вальяжный и непринужденный, почти сонный, а тут - бац! - и как кошка, приготовившаяся к прыжку.
Эти разительные перемены - не в настроении, в атмосфере - заставили Сато аж на секунду замереть, недоуменно-веселым взглядом присматриваясь к Акасуне. "Эка ж невидаль. - присвистнул он про себя. - Какие мы подозрительные."
Но, все-таки, доставать из-за пазухи тесак и с маньячным хохотом накидываться не бедную маленькую жертву в лице соседа Сато не собирался, поэтому, не смотря на то, что это напряжение было вызвано им (а в этом сомневаться не приходилось), он непринужденно улыбнулся.
- Без пива-то? - растерялся на мгновение Сато, не ожидая, что это расхожее выражение переспросят. Или мальчишка ("Тоже, мне "мальчишка", твой одногодка, идиот~") воспринял это всерьез, что исключалось вообще - тугодумом он не выглядел, или это была ответная насмешка.
Про себя Сольвейг рассмеялся. Это становилось интересным.
Потому что Суна подтвердил его догадки, ухмыляясь в ответ.
- Ну ладно, уговорил. - слегка рассмеялся Сольвейг. - Ты и без пива даже очень ничего, амиго. Но больше комплиментов не дождешься~

- Предлагай, - благодушно разрешили Сольвейгу. Тот хмыкнул.
Лениво, нарочно медленно потянулся, откинул то и дело падающие на лицо волосы. Так же медлительно и с расстановкой поднялся на ноги. Отвечать он не торопился.
Сольвейг демонстративно повертел головой, с наигранным интересом оглядывая комнату-аквариум, будто обыскивая на предмет чего-нибудь - не важно чего, абсолютно не важно. Хотя бы потому, что кроме них самих, их вещей, мебели и множества морских гадов в комнате ничего не было.
- Я бы много чего предложил, А-ка-су-на, - с "чувством, с толком, с расстановкой" произнес Сато, выделяя имя нового соседа, медленно произнося его по слогам. Улыбка, до этого казавшаяся просто мягкой, на долю секунды стала похабной - метаморфозы удавались ему особенно хорошо - что бы через секунду тут же вернуться к своей исходной форме. - Но, боюсь, мы слишком малы знакомы.
Звучало это даже двусмысленнее, чем раньше. Сато будто нарочно подливал масла - впрочем, почему "будто", если мы говорим о нем?
Вопросом, почему он стал сейчас себя вести именно так, а не быть обычным своим образом, Сольвейг не задавался вообще.
- Так что, - голос вновь приобрел нормальные, вот уже как раз обычные интонации. Сато опять вернулся взглядом к Акасуне. - думаю, ты расскажешь о своих вкусах, ну, или чем ты там увлекаешься, или что-нибудь в этом духе и бла-бла-бла, а потом... - Сато поднял глаза на полку над кроватью Суны. Не долго думав, он с легкой руки схватил его очки, расправил их, и надел на себя, плюхаясь на край соседской кровати. -  А уж потом мы решим, что с тобой делать.
Он широко и открыто улыбнулся - номер 47 из каталога, of course.
Это жуткое фамильярство - да уж, вот что Сато было уж точно привычно, как бы люди на него не реагировали.

Сато всегда знал о себе точно одну вещь. Возможно, это была вообще единственная вещь, которую он о себе знал - за исключением того, конечно, что его зовут Сольвейг, что по знаку зодиака он Лев, и что он любит сыр. Особенно сорт Septmoncel, м-м-м.
Так вот, возвращаясь непосредственно к этой вещи.
Сато никогда не относился к отношениям с людьми всерьез. Любым отношениям. Абсолютно. Для него, улыбчивого и болтливого, а еще навязчивого и дружелюбного - в общем, тот самый мерзкий тип, пушистых пацифистов - люди были минутным развлечением. Завуалированно это было тщательно, скрыто под тяжеленным каталогом улыбок, который мог сравнится только с каталогами IKEA, но факт оставался фактом.
Он не воспринимал всерьез слова, действия, любовь-ненависть в свой (да и в любой другой) адрес, обещания и признания в вечной дружбе. Никакого трагизма в своей абстрагированности от всего этого он не видел, не смотря на общественные и стереотипы и собственный внутренний голос, поэтому всё это было спрятано за чистосердечной (~ну а как же иначе?) рожей лица. Так и должно быть. Это нормально.
Так что реплика Акасуны "Не играй со мной" попала удивительно в точку.
В самое яблочко.
Внутренний голос мерзко рассмеялся.
"Не играть?" - Сато облокотился плечом на стену, все еще улыбаясь - ни выражение лица, ни взгляда мимолетной растерянности ни выдало, однако фраза, столь случайно оброненная соседом, крепко засела в голове. "Н-е и-г-р-а-т-ь? - повторил он, нервно усмехаясь про себя. - Ну уж, мальчик мой, может, тебе еще и манны небесной? Слишком многого просишь."
Мысль по поводу того, что, возможно, по другому - не играть - он просто не умел, жить по другому не умел, Сато отгонял настойчиво и железнобетонно. К черту такие мысли, если они могут выбить его из колеи. К черту, в пешее эротическое.
- Хочешь что-то узнать? Спрашивай. Хочешь что-то сделать? Делай, - тем временем продолжил Суна, улыбаясь мягко и... плутовато? Ха-а? Кто тут еще играет? Всё, хватит думать о всякой чертовщине, тут такой оппонент назревает, а ты в баклуши бьешь, идиота кусок~
"А малец-то не промах" - приподнимая брови, согласился сам с собой Сольвейг. Потому как в следующий момент Акасуна сел на кровати, оказываясь к нему самому почти вплотную. Смотрит прямо, не отводя взгляда - Сато, улыбаясь, подумал, что это, вообще-то, его тактика, но таким глазищам он многое бы спустил с рук.
Глаза эти, кстати, на таком близком расстоянии казались еще более странного, пронзительного цвета, чем издали. Сольвейг редко встречал настолько чистый цвет. "Повезло тебе с наследственностью" - подумал он, вспоминая про свои змеиные щелки, которые имели свойство то сужаться, то расширяться с такой интенсивностью, что зачастую пугали людей пуще того, что парень не моргал вообще.
- Да? Делать что хочу? - с наигранным честнейшим удивлением переспросил Сато, делая наивные глаза и встречая взгляд Акасуны. Делая паузу, будто проникновенно и искренне изумляясь, а потом продолжая:
- Да ты мне руки развязываешь, Су-уна.
И наигранность сползает, открывая по истине чеширскую улыбку (... которая у Сольвейга получалась с особо отточенным мастерством) и плотоядный взгляд. Последнее получилось спонтанно - Сато было не до того, изучать реакцию соседа сейчас было занимательнее, чем следить за собой.
- А хочешь играть, тогда давай играть вместе… - и Акасуна потянулся к его лицу поправляя сбившиеся очки, поверх которых Сато смотрел на него. Сказано это было весьма соответствующим тоном и на ухо - одни из тех приемов, которые обычно использовал сам Сольвейг, поэтому он неплохо понимал подоплеку сказанного.
Но этот мальчик, он же не думает, что Сато так легко на это поведется? В конце концов, Суна явно был не так прост: а значит, стоило сделать опрометчивый шаг, как ему тут же могли подставить подножку. Раньше, когда Сато был неопытным юнцом лет эдак тринадцати, такое часто случалось с ним, а он мальчик восприимчивый к собственным ошибкам.
В конце концов, взаимоотношения - это шахматная доска. Пойдешь не той фигурой, и тебя быстро съедят.
... Всё таки, не смотря на сказанное ранее, Сольвейг хорошо играл в шахматы.
- Ну и во что же ты хочешь поиграть? - Сато перехватил руку, поправлявшую ему очки. Не сдавливая её и не сжимая - просто аккуратно беря пальцами за ладонь и немного отводя от своего лица.
Всё было и так двусмысленно - одной двусмысленностью больше, одной меньше, без разницы.

Отредактировано Solveig Sato (2010-10-23 20:37:00)

"Да".
Сато улыбнулся, будто подчеркивая свою мысль. Да.
Он же всегда знал, что осторожность превыше всего.
Черная клетка или белая?
Кажется, их пешки встали напротив друг друга. Они пришли к ситуации, в которой надо выбирать, какой фигурой идти. Суна свой ход сделал, и - будто затаился, ожидая ответного от него, Сольвейга.
"Ну и какой же ты выберешь, Солли? - даже его собственный внутренний голос играл с ним этими чертовыми смешливыми интонациями. - Пешки назад не ходят, ты же это помнишь, верно? Помнишь все ты, поганец, помнишь, поэтому думаешь. Интересно это, да?"
"Заткнись."
Но в чем-то он был прав, трудно было не признать. Это была одна из тех редких ситуаций, в которой Сато думал прежде, чем что-то решить. Действительно раздумывал, вглядываясь в тонкое, интеллигентное лицо своего соседа, привлекательного мальчика с этими чертовыми голубыми глазами.
С одной стороны - всё просто. Как Акасуна и сказал: захотел - сделал, Господи, чего тут усложнять-то, верно?
А с другой - ему с этим Суной еще жить и жить, сколько там, восемь лет? Можно и не торопиться. Поиграть по-настоящему, растягивая эту двусмысленность на дни, недели или даже месяцы. Улыбаться таинственно, как ты всегда это делаешь, Солли, улыбаться, болтать без умолку, намекать, играться в гребанные кошки-мышки. Мальчик-то интересный. Такого на зубок не возьмешь.
Да, да и еще раз да - тут действительно дело только в том, чего ты хочешь от него, Сольвейг.
Этот мальчик тебя провоцирует. Как будто водит у носа конфетой, но ты протягиваешь руку - и он прячет её в карман. "Давай" - читается на его лице, ты же видишь это? "Попробуй". Но что будет, если ты попробуешь?
- Хочешь - делай? - переспросил Сато уже безо всякой улыбки, рассматривая, как плавают рыбы около его плеча. Действительно мало людей видели это исключительную картину маслом - но для своего соседа на ближайшие восемь лет он решил сделать небольшое исключение. Всё равно когда-нибудь да придется.
Лицо у него было даже не серьезное, не какое-нибудь там мрачное, господи упаси, нет, всего лишь навсего задумчивое. Флегматичное такое. Несатовское. Кого угодно - но не его. Без улыбки, он знал это по длинным гляделкам с зеркалом, он выглядел старше.
- Как у тебя всё просто, Су-уна. - на последнем слове, на имени, Сато опять улыбнулся - сначала слегка, но потом, возвращаясь в привычное русло, все более вызывающе. Ему понравилось жеманно растягивать гласные в этом имени, будто распробывая на вкус, простите за лирику жанра. Он произнес эту фразу тихо, вполголоса. А потом опять поднял взгляд на соседа.
И в глазах у него плясали - тьфу ты, не важно, тот, кто всегда пляшет в глазах в таких случаях. Щели зрачков расширились, став почти овальными - в конце концов, никто из них так и не удосужился включить в комнате свет.
И если раньше говорилось о том, что он смотрел "плотоядно", то по сравнению с этим взглядом тот был просто невинной выпускницей Школы Благородных Девиц.
- Вообще-то сначала я хотел просто познакомится. - он не спеша перевел взгляд сначала с глаз на губы, потом на шею, на плечо, последовал ниже - а потом вернулся обратно к глазам. Смотреть вплотную, без всяких увиливаний и отвода, принимать - или бросать, иногда как - взглядом вызов, да, Сольвейг это любил. - И игра - это один из способов даже просто знакомства, Суна. Ты ведь понимаешь, что тебе придется терпеть меня еще несколько лет, м-м? - он усмехнулся, дергая одной бровью.
Потом протянул руку, будто тоже желая дотронуться до лица Суны, однако рука остановилась почти в сантиметре от его скулы. Сато прищурился, коротко ухмыльнулся своим мыслям, и вместо прикосновения ненавязчиво взял руку Акасуны обратно в свои. Он аккуратно расправил его ладонь и принялся загибать на ней пальцы:
- Ты говоришь мне делать всё, что угодно. - первый палец. - А потом - что я-то могу это "все что угодно" хотеть, однако делать мне это или нет, будешь решать ты. У-у, какой ты у нас эгоист.- второй палец. - Ты, милый мой, меня провоцируешь, - третий палец. - намекая, что бы я не заигрывался. - четвертый. - А тебе не кажется, Су-у-уна, - Сато поднимает наигранно томный взгляд и загибает большой палец на руке соседа. - что если мы такие взрослые, что бы играть в эти игры, то и играть надо по-взрослому?
Последние слова звучали жестко. Как будто в бархате неожиданно прорезался металл - вот как это было. Впрочем, давно уже следовало понять, что Сольвейг мастер всей этой чертовщины, этого калейдоскопа, когда одни интонации прячут в себе другие, а другие - еще одни.
Но как Сато был мастер в этом, так и Суна, по-видимому, отлично умел манипулировать людьми - это было в его словах, жестах, в его интонациях и взгляде, в его абсолютной непробиваемости. Как железная стена, что ли - мыслить образами Сольвейг никогда не умел.
Внутренний голос, который до последнего желал, что бы в комнату подселили очередного легкоуправляемого дурачка, полностью капитулировал.
- Так что, Суна, это ты, а не я, должен решить. - Сато улыбается остро-ласково, и в этой его очередной улыбке кроется второе дно. Опасное, как острие иглы. "Ты думаешь, меня так просто поймать? - читается в этой улыбке - Тогда поймай. Если сможешь"- И именно от твоего решения зависит, - мягко проводя пальцами вдоль ладони, он наконец отпускает руку Суны. - Во что мы будем играть.

Отредактировано Solveig Sato (2010-10-24 16:57:25)

- По-взрослому хочешь… Давай значит по-взрослому. - и было что-то в его интонациях, в его взгляде, что заставило все рефлексы Сольвейга встать на дыбы. Чуть ли не зашипеть - как делает змея, чуя опасность.
Когда Акасуна нахмурился, подобрал под себя ноги и как-то - напрягся что-ли, как... как... мысль о том, "как кто?" на несколько секунд задержалась в голове Сольвейга, и подсознание быстро шепнуло: "Как хищник."
И ему пришлось с этим согласиться.
На самом деле он в какой-то мере даже ожидал, что произойдет дальше - не с мыслями "А вот сейчас...", а на уровне инстинктов. Он завороженно, не делая никаких попыток уклониться или оттолкнуть, наблюдал за стремительным рывком соседа - медленно, будто в замедленной съемке, на которой показывают прыжок пантеры.
А потом обнаружил себя прижатым к кровати.
Сато слегка пошевелил пальцами, оценивая хватку. Не слишком сильно, но для того, что бы вырваться, пришлось бы постараться.
Если он захочет вырваться.
А сейчас, ощущая на своей коже горячее дыхание, и испытующий взгляд потемневших глаз, и руку, упершуюся ему в грудь эдаким властным жестом - Сато хорошо понимает, что вырываться ему не хочется. Пока что.
- Как тебе такой расклад? - тем временем осведомляется Акасуна, наклоняясь к его... шее? Что он там задумал? - Хочу поиграть так.
"Чт... Пога-а-анец." - констатирует про себя Сольвейг, чувствуя кожей клыки.
Острые клыки.
Мимолетное ощущение острого на своей шее боли не приносит - только обостряет восприятие реальности. Как будто картинка, которая вдруг оказывается трехмерной, заставляя тебя ощущать больше и сильнее.
- Нравится мой выбор?
Язык Суны проходит по свежим царапинам. Сольвейг приподнимает голову, будто нарочно открывая ему еще больший простор для укуса.
- А то. - ухмыляется он в ответ. Это похоже на какое-то безумное соревнование: кто кого. Только вот... кто кого что?
- А еще мне нравится твоя инициатива. - издевка в голосе Сато приторная как плавленный сахар, как вязкий мед. И взгляд - чуть прищуренный, с проскальзывающим намеком непонятно на что, с улыбкой, которая вот-вот может превратиться в оскал. - Ты такой... трогательный с этими ощеренными клыками, Су-уна.
Атмосфера напряжена, и будто слегка потрескивает электричество, и будто воздух в этих десяти сантиметрах между ними накален. И улыбка Сольвейга как естественное продолжение этой картины - острая, как игла и ядовитая, как мышьяк.
Ему не страшно в полном смысле этого слова - он не так слаб, что бы дрожать от ужаса перед вампирьими клыками и он не обременен предрассудками, что бы не испытывать покалывающего болезненного любопытства.
Волосы соседа свешиваются ему на лицо - Сольвейг слегка дует, что бы они не мешали их играм в гляделки. Темный шелк волос открывает ему внимательный, участливый взгляд.
Сато медленно выгибается - так, что от давящей на грудь руки уже немного больно, но ему как-то нет до этого дела. Он приближается к лицу Суны близко, очень близко, почти вплотную - и улыбается, улыбается, улыбается.
Голодные пронзительные глаза вглядываются в него, будто ищя признаки - чего? Чего этот своенравный мальчишка от него ждет?
Сольвейг догадывался. Но ведь игра остается игрой, верно?
Он слегка облизывает пересохшие губы: демонстративно и хищно, и шепчет:
- Только вот... И это ты называешь "по-взрослому"?
И в глазах у него - вызов, с искорками безудержного веселья, с каплями интереса и провокации. Ведь это - его стихия.

Отредактировано Solveig Sato (2010-10-27 20:54:24)